— Я не вижу смысла в нашем разговоре! — сказал Бобби. — Фабрика больше не откроется, а государство понесет убыток с этими субсидиями. Оттягивать время, обещать что-то взамен… бред!

Бобби говорил мягким хрипловатым голосом. Пол уважал его, хотя тот всегда находил самые простые ответы, не ломая голову над проблемой. А может быть, он и думал… будучи бессердечным потомком Адама Смита.

— Кто-нибудь согласен с Бобби? — спросил Пол. Все сидели тихо, а Бобби покраснел. — Вас хоть немного это волнует? Как вы можете сдаваться? Жизнь слишком трудная, в ней за все надо бороться! Нам нужны субсидии, если мы не хотим стать вторым Ворчестером, жители которого ходят в жутком виде и с черными зубами, потому что не могут позволить себе дантиста. Да, дорогие, именно так устроен наш мир. Не обязательно всем становиться профессионалами, но у каждого должна быть работа. — Пол наклонился над партой Бобби. — Иначе — когда сталкиваешься с реальными людьми. В то время как одни стоят у церкви в очереди за просроченными пирожками, какой-нибудь доктор работает в своем загородном клубе по четыре часа вдень, и его дети учатся в лучшем частном колледже Америки. Скажи, Бобби, в таких ситуациях кого-то интересует экономика? Ответь, пожалуйста.

Бобби открыл было рот, но прозвенел звонок, и все начали собираться.

— Прочитайте дома текст! — крикнул Пол вдогонку выпускникам, которым было уже глубоко наплевать на все, что касалось школы. — И сделайте домашнюю работу хоть раз.

После занятий Пол сидел в своем кабинете, просматривая кое-какие документы. Его никто не тревожил, и он спокойно пил из железного термоса водку «Абсолют» с лаймом. В животе сильно урчало. Надо было еще что-нибудь захватить, подумал он. Мартини, например. Нет, лучше всего шотландское виски с содовой. Но сегодня утром Пол обнаружил, что в домашнем баре закончился любимый напиток. Так, не забыть на обратном пути купить «Бонанзу», если только Кэтти не позаботится. Два года назад она выздоровела, а Пол, напротив, пристрастился к утренней порции горячительного напитка. С тех пор Кэтти больше не покупала спиртного, заявив, что не хочет быть в патологической зависимости.

Пролежав несколько лет в постели, она насмотрелась «мыльных опер» и выучила такие умные слова, как «разговор начистоту», «вечная любовь» и так далее. Она часто пользовалась ими, и это напоминало Полу фильм «Степфордские жены», в котором все женщины превратились в роботов и несли какую-то чушь. Забавно — если бы это была не его жизнь.

Кэтти нравилось пить смесь из прозака и соли лития. Правда, сначала ей прописали ксанакс, [2] но от него она плакала еще больше.

Потом врачи пробовали дать ей чистую соль лития, без добавок. В те нелегкие времена Пол прямо с работы шел домой, переодевал жену, сажал ее за стол и сам готовил детям ужин. Когда Кэтти начинала плакать во время еды, они говорили: «У мамы слезы счастья!»

После этого врачи посоветовали перейти к прозаку, но легче не стало. Истерики прекратились, но Кэтти вставала среди ночи и жадно поедала остатки спагетти. Набирая тридцать фунтов, она отказывалась идти в люди: говорила, что выглядит как беременная.

Наконец два года назад удалось-таки найти доктора, прописавшего идеальную смесь, напиток именно для нее. Рецепт был прост: добавлять соль лития к джину или виски с содовой. Кэтти выздоровела, перестала грустить, но и слишком счастливой себя не чувствовала. Все в меру.

В ней произошли перемены к лучшему, и Полу хотелось радоваться, но он не мог расстаться с убеждением, что просто так ничего не бывает: нельзя на ровном месте заболеть, а потом каким-то чудом излечиться. Он был уверен, что внутри человека всегда существует определенный дисбаланс, на время подавляемый таблетками. В любой момент он может опять выскочить наружу во всей красе. Как бы то ни было, Пол точно помнил, что с Кэтти ничего подобного не случалось до тех пор, пока они не поженились.

Он не был красавцем и никогда себя им не считал. С его точки зрения, с внутренней болезнью в нем появилось какое-то вещество, некий притягивающий феромон.

Пол выпил еще и с трудом проглотил, чувствуя, что напиток просится наружу.

— Дешевое фуфло, — пробормотал он, усмехнувшись. Обычно так выражались алкоголики со стажем. «Но ты и есть пьяница», — прошептал над ухом знакомый неприятный голос. Пол не обратил на него внимания.

Он просмотрел работу Бобби, затем отложил ее в сторону. В таком поганом настроении выше двойки он ему не поставит. Следующей была Лиз. Со временем эта девушка становилась все больше похожа на Сюзан Мэрли — так считало руководство школы. Но Сюзан по крайней мере знала, что представляло собой ЕЭС. Несмотря на шизофрению и агрессию, она не была глупой.

Пол сделал еще глоток. Так, что здесь у Лиз… перепутала местами «ввоз» и «вывоз». Пол начертил двустороннюю стрелку между двумя словами и подписал: «Вас еще чему-то учат на уроке английского?»

На пятой работе в дверь постучали. Пол бросил термос в ящик и крикнул:

— Да?

В комнату вошел директор школы Кевин Бруттон. У этого человека были две отличительные черты: первая — он носил дешевые костюмы, как из магазина Армии Спасения, только накрахмаленные, и вторая — улыбка никогда не сходила с его лица, что бы он ни говорил. Прямо-таки прирожденный политик.

— Здорово, Кевин.

— Привет. — Он взял со стола витую раковину из Миссисипи, подаренную Полу его старшим сыном пять лет назад.

— Никогда не мог понять, как они это делают, — признался Кевин.

— Ты о чем?

— Ну, как вырезают морские волны, пляж с пальмами, не повреждая саму ракушку.

— Это все маленькие эльфы, Кевин.

— Да уж. — Директор поставил раковину на место и потер глаза. — Ты хорошо спал прошлой ночью?

Вместо ответа Пол пожал плечами.

— А я — нет. Меня мучили кошмары. В главной роли — твоя подруга Сюзан Мэрли. Моя жена видела то же самое.

Все были словно одержимы Сюзан. То она в зеркале кому-то привидится, то рядом с чьим-нибудь домом стоит посреди ночи, а теперь еще и во сне стала являться. Полу повезло: он никогда не запоминал свои сны.

— Мы оба видели, как фабрика горела, — сказал Кевин.

«Вот что случается, когда живешь в захолустье, — мрачно подумал Пол. — Человек становится, мягко говоря, ненормальным».

— М-м… слушай, Кевин, это простое совпадение. Может, вам с Элли звякнуть по «телефону доверия»?

— Пол, я тебе точно говорю — с этой девушкой что-то не так. Все замечают!

— Ты зашел, чтобы поздороваться? — спросил Пол, откашлявшись.

— Нет.

— Тогда зачем?

Кевин подошел к открытому окну и высунул руку, чтобы капли падали ему на ладонь. Всем людям в этом городе нравилось прикасаться к дождю. Он заговорил, стоя спиной к Полу:

— Ты ведь знаешь, я ни слова про них не сказал, хоть мне и самому не нравится обстановка. — Директор, видимо, ждал подтверждения, но Пол молча слушал его. — Забудь обо всех правовых вопросах — пустая трата времени.

Пол встал.

— Тебе наврали.

Кевин повернулся к нему — впервые без улыбки. Он приблизился к учителю и посмотрел ему в глаза.

— Да, ты прав, ерунда. И я не затем пришел. Видишь ли, ты нравился ребятам — не из-за совместных походов в буфет, а потому что честно выполнял свою работу. А теперь они приходят ко мне и просят их перевести, потому что ты ходишь по классу шатаясь.

— Что значит «шатаясь»?

— Это значит алкоголь, Пол.

— Кто сказал?

— Я говорю.

— Ты ошибаешься.

— Так просвети же меня.

— Я работаю, как прежде. Оцениваю эти чертовы работы и каждый день учу по четыре класса.

— Ты пьян.

Пол посмотрел вниз. Из полуоткрытого ящика торчал термос.

— Они просто злятся, что не получают хорошие отметки, пока не заслужат их. Им кажется, что выпускникам все можно, а я должен терпеть.

Кевин наклонился еще ближе. От него пахло салатом из тунца.